Право на убийство

tuft

Homo fortunatus
Название - не плагиат :) Рассказ написан в далёком 2003-м году, задолго до появления одноимённого фильма.

Право на убийство

Я посмотрел на отражённое водой небо, искрящееся миллионами крошечных огоньков, посмотрел на свою руку, на которой ещё не успела высохнуть кровь. Она, кровь, была всё ещё тёплой. А я - всё так же холоден. Попытался прислушаться к своим чувствам, мыслям. Ничего, никакого сожаления. Никакой жалости. Только тоска - вечная и неизбывная...
Ночь томилась в ожидании нового восхода луны, а я всё так же стоял - запрокинув голову, пытаясь заглянуть себе в душу. Ещё одна смерть - ещё одно мимолётное безумие, ещё одна ночь. Так всегда бывает. Так всегда будет. Я знаю это, но ничего не могу изменить. Уже слишком поздно что-либо менять. Человека не переделаешь. Впрочем, человек ли я? Может ли быть человеком тот, кто ночами совершает такое?
Вопрос остался без ответа. Я опустил взгляд. Девочке, наверное, лет двенадцать. В пустых глазах не было ужаса - только безмерное удивление: она не могла поверить в то, что с ней происходило. Как и я. Сознание приходит уже после. Всё приходит после, кроме сожаления и жалости. Платье немного разорвалось, не до конца сформировавшаяся грудь наполовину обнажена. Нет, я не насильник. Просто слишком резко и сильно рванул - девчонка сопротивлялась.
Я присел и поправил платье, затем, повинуясь какому-то странному наитию, наклонился и поцеловал её в лоб, сказал: "Прости". Поднялся и пошёл прочь. Напьюсь, пожалуй, сегодня.
Засунув руки в карманы, я прошёл по пляжу, пересёк дубовую посадку и вышел на дорогу. Даже руки не додумался вымыть в ставке. Дурак.
Было не слишком поздно - троллейбусы всё ещё ходили. По-прежнему не вынимая измазанную кровью руку из кармана, я благополучно доехал до своей остановки, очень быстро оказался дома. Так же быстро вымылся, переоделся, взял немного денег и вышел: напиваться одному у себя в квартире - маразм.
Я не спеша добрёл до ближайшего кафе и, не потрудившись даже взглянуть на его название, вошёл в подвальное помещение.
Тихо играла музыка. В приятном полумраке за несколькими столиками сидели люди. В основном молодёжь - по два-три человека. Я прошёл к барной стойке, взял бутылку водки и нарезанный лимон. Простенько и со вкусом.
Свободных столиков было три: я выбрал тот, на который падало меньше всего света. Усевшись, налил полную рюмку, но пить почему-то не спешил. Своё настроение мне было непонятно. Впервые у меня не было желания пить в одиночку. Странно. Похоже, что мне хотелось с кем-то поговорить. Я вдруг подумал, что действительно, хорошо бы вот так, за бутылочкой, поболтать с кем-нибудь, пофилософствовать на жизненные темы...
Не знаю, может это желание как-то отразилось на моём лице и было заметно даже в такой темноте, но она подошла именно к моему столику. Я огляделся - два по-прежнему были свободны.
- Привет, - сказала девушка, присаживаясь напротив меня и кладя сумочку на стол.
- Привет, - улыбнулся я, - ты кто?
- Лена, а ты?
- Андрей, - не переставая улыбаться, ответил я. Мне понравилась её простота.
- Грустишь? - Лёгкий кивок на бутылку.
- Грущу, - подтвердил я, - хочешь, будем вместе грустить?
- Давай, - вздохнула Лена, - только немножко.
Я молча встал, подошёл к стойке и взял ещё одну рюмку. Вернулся, наполнил её на треть, посмотрел на девушку. Она кивнула - хватит.
- За знакомство? - предложила она.
- За знакомство, - согласился я.
Мы чокнулись и выпили. Я неторопливо взял дольку лимона, сначала понюхал её, затем положил в рот и так же, не спеша, хорошенько прожевал, задумчиво следя за Леной. Та, быстро проглотив водку, скривилась, тут же схватила лимон и швырнула в рот. Скривилась ещё больше. Отдышавшись, спросила:
- Почему без сахара?
- Сахар портит лимон, - пожав плечами, ответил я.
- Да? Ну ладно.
- Попросить сахар?
- Нет, спасибо, - вновь вздохнула она.
Ей явно было неловко. Одного взгляда хватило, чтобы понять - она не пьёт совершенно. И это наводило на мысль, что у Лены в жизни случилось что-то очень неприятное. Что-то, что заставило её сюда прийти и подсесть к парню, который, словно алкоголик, одиноко сидит перед полной бутылкой водки и нарезанным лимоном. Одета она была не вызывающе: короткая куртка и джинсы. На проститутку не походила - косметики на ней был тот минимум, который способен именно приукрасить девушку, не скрывая при этом истинное лицо. Девицы с тройным слоем "штукатурки" меня бесили. Тем более такие, которым эти три слоя без надобности - как в той песне, которую я как-то слышал: "...и не накрашенная страшная, и накрашенная..." Такие слишком усердно стараются произвести на окружающих впечатление, и даже начинают верить в свою красоту. А это очень раздражает. Ну ведь правда же, только ненормальный восхитится, к примеру, толстухой, напялившей мини-юбку и топик, открывающий живот!
Девочка, сидевшая напротив, была именно тем типом, который мне нравился: невысокая брюнетка с длинными волосами, собранными в прямой хвост (такие вроде называют "конскими"), простенькое, но отнюдь не лишённое привлекательности лицо, лёгкие, плавные движения. Да, пожалуй в такую бы я мог влюбиться.
- Что у тебя стряслось? - спросил я, наливая ещё по рюмке.
- Почему ты спрашиваешь?
- Потому что просто так красивые девушки не подсаживаются к незнакомым людям и не выпивают с ними. И даже если им эти незнакомые люди понравились, девушки практически никогда не заговаривают первыми. Да и вряд ли тебе мог понравиться парень, пусть и симпатичный, - я подмигнул, - выпивающий, а точнее напивающийся в гордом одиночестве.
- Ты прав, - серьёзно ответила она. - У меня действительно паршивое настроение и не всё ладится. Есть одна проблема, которая засела в голову. Именно поэтому мне захотелось с тобой поговорить. А насчёт выпивки - понятно, что у тебя просто не задался день. Поэтому успокойся - это вполне логично. Нам обоим нужно поговорить.
- Да, нужно, - согласился я, хотя было ясно, что она что-то не договаривает. - Только сказать тебе я ничего не могу.
- Почему? - с интересом спросила Лена.
- Потому что это страшно.
Она молчала. И неотрывно смотрела мне в глаза. Я смутился и поднял рюмку:
- За жизнь. Какой бы она ни была.
- За жизнь, - как заклинание повторила она и опрокинула рюмку - второй раз у неё получилось лучше - почти удалось сохранить невозмутимость на лице. Только на глазах, вроде бы, заблестели слёзы.
Я усмехнулся.
- Так что у тебя стряслось?
- Пожалуй, - сказала она, - я тоже ничего не могу тебе сказать.
- Почему?
- Потому что это тоже страшно.
- Интересный у нас получится разговор. - Я хохотнул, затем хитро прищурился и вкрадчиво добавил: - Я не испугаюсь.
Девушка фыркнула:
- Это ничего не меняет... Давай просто поговорим. О чём-нибудь.
Я снова налил, поднял рюмку. Лена подозрительно посмотрела на меня, затем на свою порцию - чуть больше половины.
- Споить меня решил?
Я покачал головой:
- Третий тост. Я очень серьёзно к нему отношусь.
- Ага. Понятно, - улыбнулась она.
- За любовь, - торжественно изрёк я и напомнил, - левой рукой.
- Угу.
Мы выпили. Я понял, что девушку начало потихоньку пронимать - нормально для человека, практически никогда не употреблявшего спиртное.
Я по-прежнему оставался трезвым.
И вдруг понял. Мне очень хочется затащить её в постель. Тем более, что водка в этом деле - лучший помощник. Но почему-то, когда я начинал об этом думать, становилось не по себе. Словно я намеревался сделать что-то плохое, словно насильно хотел ею овладеть. Но, конечно же, всё не так. Ещё до того, как закончится эта бутылка, Лене самой захочется секса. Её настроение располагает к этому так же, как и моё.
Но почему же эти мысли кажутся аморальными? Словно передо мной не обычная девушка, а... ну, положим, не святая, но приближённая к таковой. Ответ крылся неглубоко. Просто она мне действительно очень понравилась: её прямота, скрытность, странно уживающаяся с открытостью, её милое лицо, точеная фигурка. Мне нравилось всё.
- Андрей... - Девушка замялась.
Ну вот, разочарованно подумал я, сейчас она скажет "мне пора". Но верить в это я отказывался и до конца надеялся услышать: "Может, уйдём отсюда?"
Однако, разочарование сменилось безмерным удивлением.
- Андрей, - повторила она, - почему ты это делаешь?
- Что? - не понял я.
- Почему, Андрей? Ответь. Я хочу понять. Я должна понять. Это важно...
- Для тебя? - вдруг зло спросил я, почему-то ни капли не сомневаясь в сути её вопроса. И не задумываясь о том, что выдаю себя.
- Да, - тихо сказала она, - для меня. Но для тебя важней...
Я очень долго смотрел на Лену - она не отводила взгляда. Затем, уже спокойно, ответил:
- Не знаю. Просто ничего не могу с собой поделать. И вместе с тем не испытываю угрызений совести, так как уверен, что поступаю правильно. Я просто вижу человека, и понимаю - должен он жить или нет.
- Ты видишь будущее этого человека? Его плохие поступки? Предотвращаешь беду? Наказываешь за проступок?
- Нет. Я ничего не вижу. Я просто знаю.
- И что ты знаешь обо мне? - с вызовом спросила Лена.
Я пожал плечами.
- Я знаю, что ты хороший человек. Знаю, что должна принять какое-то очень важное решение. Знаю, что оно будет верным. Знаю, что ты должна жить.
- Но почему? - воскликнула она. - Почему всё так происходит?
- А вот этого я не знаю... - только и смог сказать я.
Она вдруг закрыла глаза рукой. Послышалось тихое всхлипывание. Я смотрел на девушку и чувствовал, что меня всё больше к ней тянет. Неотвратимо и начисто лишая разума. И именно поэтому я должен был сейчас просто встать и уйти. Не говоря больше ни слова. Но я всё сидел и смотрел на неё. Смотрел и корил судьбу за то, что она сделала меня таким: вечным отшельником, одиночкой, не могущим иметь ни семьи, ни друзей; запрещающим себе хоть когда-нибудь влюбиться, даже не влюбиться - просто увлечься. Вдруг однажды я пойму, что человек, которого я люблю, или, что хуже, который любит меня - должен умереть?
Я не имею права на любовь. Я не имею права на дружбу. Я имею право на убийство. Оно приходит всегда неожиданно, это право, оно всегда непреклонно и требовательно. Это у него, права, есть я, орудие убийства, а не оно у меня. Вот в чём дело. Не я убиваю, а что-то намного сильнее меня.
- Андрей, - Лена подняла мокрые глаза, - а ты никогда не ошибался?
- Это невозможно, - уверенно сказал я.
- А если ты вдруг ошибся?
Меня бросило в жар. А через мгновение - в холод. В висках застучало. Мысль об ошибке была слишком страшной.
- Если ты ошибся? - с нажимом повторила девушка. - Что тогда?
- Если ошибся, - хрипло сказал я, - то не имею права на жизнь.
- А если перестать это делать? - с надеждой спросила Лена. - Просто перестать. Быть может у тебя есть шанс снова стать обычным человеком и... и не убивать? Я должна знать.
Я лишь сокрушённо покачал головой. Помолчал, успокаиваясь. Вспомнил один из моих стишков, который написал в юности, когда ещё жил нормальной жизнью. Закрыв глаза, задумчиво прочёл всплывший в памяти отрывок:

Суждено ли звёзды свергнуть
Тем, кто их не зажигал?
Суждено ли Солнцу меркнуть
Так, чтобы никто не знал?..


- Красиво, - тихонько проговорила Лена.
- Наверное, - вздохнул я.
- Уйдём отсюда? - спросила вдруг она. - Проводишь домой?
Я кивнул, с облегчением посмотрел на бутылку, полную больше чем наполовину. Не было никакого желания её допивать.

Мы шли по ночному городу и разговаривали про всякую чушь. О звёздах, которых было всё ещё вдосталь на начинающем светлеть небе. О внеземных цивилизациях и возможных альтернативах, что откроются нам после контакта с таковыми. Мы говорили о погоде, о завтрашнем дне, о пролетевшем детстве и далёкой, но близкой старости. Мы говорили о литературе, кинематографе, не забыли упомянуть философию с неизменными законами диалектики, затронули так любимую философами тему параллельных миров: в частности обсудили существование так называемого "тонкого мира". Мы попытались предположить, что будет с нами (точнее с нашими душами, если таковые есть) после смерти?..
После этого мы почему-то очень долго шли молча. Затем Лена, до этого улыбавшаяся, посерьёзнела и спросила, верю ли я в Бога. Я честно ответил, что не знаю.
- Как это, не знаешь? - удивилась она.
- А вот так, - пожал плечами я. - Иногда очень хочется верить, а иногда кажется, что бред это всё. Но иконку своего святого я всегда в кармане ношу - надеюсь, что он мне удачу приносит, хотя иногда кажется наоборот.
- Так нельзя, - покачала головой она.
Мы проходили мимо какого-то тёмного переулка, и Лена уверенно в него свернула. Я молча последовал за ней. Интересно, она не побоялась пойти сюда только потому, что я рядом?..
- Почему? - спросил я.
Девушка вдруг остановилась и повернулась ко мне.
- Потому что... - она замялась, подбирая слова, а затем чётко произнесла: - Потому что так правильно. Я ведь тоже многое знаю, Андрей. Только, в отличие от тебя, мне не нужно видеть человека.
- И что же ты знаешь обо мне? - недоверчиво усмехнулся я
- Знаю, что если бы ты попробовал измениться, у тебя был бы шанс.
Я больше не улыбался. Мой взгляд приковался к её глазам, выражение которых было неразличимо в темноте. Я старался понять. Разгадка была очень близко.
Но Лена не позволила её ухватить.
- Ты должен определиться, - с нажимом сказала она. - Хотя бы сейчас сделай что-то для себя. Ты должен поверить. Так легче.
И я снова усмехнулся.
- Что легче? Жить?
- И умирать, - выдохнула она.
- Но я пока не собираюсь... - начал весело я и осёкся.
- Прости, Андрей. Ты всё-таки ошибся.
А в следующий миг - последний миг ещё одной жизни - прогремел выстрел.
Сожалений не было.

© Владимир "Tuft" Скляров
 

SvolocH

Глаза 3-го размера
Очень хорошо!! Мне понравилось!
но очень напомнило рассказ Евгения Бенилова - Орудие свободы.
Он тоже чувствовал, что человек должен умереть через сутки, у него в голове что-то постукивало и поэтому он без угрызения совести стал килером и убивал всех при виде кого у него начинало постукивать в голове.... и вот встретив девушку он снова улышал такой стук, но этот стук говорил о его смерти, а не о ее....
 

tuft

Homo fortunatus
SvolocH, спасибо.

И за наводку спасибо. Обязательно найду и прочту этот рассказ.
 

SvolocH

Глаза 3-го размера
tuft, он не большой, могу если хо скопировать сюда))) все равно он у меня сейчас открыт
 

SvolocH

Глаза 3-го размера
Мистика. Евгений Бенилов. Орудие свободы (2)

(начало)
- Все это вздор! -сказал кто-то. - Где эти верные люди, видевшие список, на котором назначен чае нашей смерти?.. И если точно есть предопределение, то зачем нам даны воля и рассудок?
М. Ю. Лермонтов, «Герой нашего времени»

Закрывая на ходу расхлябанные двери, автобус тронулся. Девушка в пестрой косынке и светлом плаще, вошедшая на остановке, села в дальнем конце салона. Больше никого в автобусе не было... Прислонившись к окну, Олег закрыл глаза. Гладкая поверхность приятно холодила висок; было слышно, как с другой стороны по стеклу барабанит дождь. Осень. Конец октября. Деревья уже голые, всюду валяются гниющие листья. Самое неприятное время года, пора уныния, и депрессии.
Автобус повернул - из-под сиденья с дребезжанием выкатилась банка из-под пива. Олег с раздражением открыл глаза: «Вот ведь свиньи! Что стоит донести до урны?..» Банка подкатилась к его ноге. Он наклонился и брезгливо, двумя пальцами, поднял... «Куда ее? В карман не положишь: слишком грязная - придется держать в руке. - Он опустил веки, стараясь унять раздражение. - Ничего страшного, скоро выходить».
- Если хотите, у меня есть ненужный пакет. Вздрогнув, он раскрыл глаза: девушка в пестрой косынке протягивала целлофановый пакет... Олег и не заметил, как она подошла.
- Спасибо. - Он положил банку в пакет и сунул в карман.
Девушка села напротив: без единого пятнышка плащ, блестящие туфельки, маленькая сумочка - олицетворение чистоты и аккуратности.
- Вам спасибо, меня эта банка тоже раздражала. - Она улыбнулась и прятала под косынку выбившуюся прядь. - Меня любой мусор раздражает.
За окном автобуса проплывали безликие белые дома. Редкие прохожие прогуливали жалких, трясущихся от дождя и ветра собак. Скудно расставленные фонари бросали вниз тусклые желтые конусы. Московская окраина...

«Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь...» Колокольчик, как всегда, прозвучал неожиданно.
Олег покосился на часы: 1 час 5 минут 18 секунд. Потом привычно огляделся - до водителя слишком далеко... Он посмотрел на девушку. Та ответила безмятежным, доброжелательным взглядом.
- Вы не скажете который час?
- Пять минут второго, - ответил Олег.

Он не помнил, когда услышал колокольчик в первый раз... Наверное, эта способность была у него от рождения. Да и как он мог запомнить? Звонки были маленькой частью огромного непостижимого мира и заслуживали внимания не больше музыки из уличного репродуктора или гудков пожарной машины. По мере взросления, однако, Олег стал замечать, что разрозненные явления жизни соединены подспудными связями.

Так, музыка из репродуктора всегда сопровождалась толпами людей на улице - все вместе это называлось «праздник». А пожарные машины однажды соотнеслись с выгоревшим дотла соседским домом. И только звонки оставались сами по себе - Олег не мог установить в них никакой закономерности. Иногда колокольчик умолкал на неделю или даже месяц, а иногда звенел несколько раз в день, двое-трое суток подряд. Звонки большей частью бывали короткие, от нескольких секунд до получаса, но один раз длились с утра до вечера: начались, когда мать привела Олега в детский сад, а закончились, когда отец его оттуда забрал... ну, может, с двумя-тремя перерывами.

Из-за этих перерывов Олег наконец догадался: колокольчик связан с определенными людьми. В тот раз, например, звонок умолкал, когда воспитательница тетя Света выходила из комнаты - и возобновлялся, когда возвращалась. Впрочем, на следующий день тетя Света вообще в детский сад не пришла; вместо нее появилась Молодая веселая тетя Люда, и Олег не додумал эту мысль до конца.

Более того, он даже не мог определить, ОТКУДА доносятся звонки: колокольчик звенел где-то рядом с его виском (чаще всего правым, иногда левым) и как бы следовал за поворотами головы... Олег вертелся, смотрел вверх и даже прикладывал ухо к земле. Его странное поведение заметили родители: сначала уговаривали не валять дурака, потом потащили по докторам.

Докторов было много - молодых и старых, женщин и мужчин, вооруженных блестящими инструментами и шкафами с лампочками. И еще вопросами - десятками, сотнями вопросов... Олег не запомнил, каких именно. Впрочем, доктора вскоре отстали: он просто сказал им, что колокольчик умолк. Вместе с докторами отстал и отец. Лишь мать еще некоторое время присматривалась к Олегу и встревоженно спрашивала, в чем дело, когда тот вздрагивал от внезапных звонков.

А потом Олег научился не вздрагивать, и мать постепенно успокоилась.
- Надо же, как поздно!.. - девушка улыбнулась. - А у меня часы встали. Батарейка, наверное, кончилась.
Дребезжа изношенным телом, автобус начал тормозить.
- До свидания. - Олег встал и шагнул к двери.
- А мне тоже сходить, - весело сказала девушка.

Двери с шипением открылись. Олег вышел первым и после секундного колебания подал спутнице руку. Пальцы ее оказались мягкими и теплыми.
- Спасибо.
- Не за что.
Девушка раскрыла зонтик, Олег накинул капюшон куртки. Перемешанное с мельчайшими каплями дождя в воздухе повисло неловкое молчание.
- Извините, вы не могли бы меня проводить?.. - девушка переступила с ноги на ногу. - Я живу недалеко... во-он в том доме.
- Пожалуйста.
Они зашагали по усеянной палыми листьями дорожке.

-Я сюда недавно переехала - квартиру сняла... А вчера из окна вижу: во дворе бомжи сидят, целая компания. -Девушка всплеснула руками, показывая, как ей было страшно. - А я с работы поздно возвращаюсь; вот и не знаю, как теперь... может, от квартиры отказаться?..
- Эти бомжи безвредные, - сказал Олег. - Я их знаю, мухи не обидят.
- Да?.. - Девушка облегченно вздохнула. - Ну, тогда дальше я сама...
- Не беспокойтесь, мне в ту же сторону.
- Вы, в маком доме живете?
- Там... - Олег махнул рукой. - Трудно объяснить.
- А как вас зовут?
- Олег.
- А меня Настя.

Они миновали цепочку пестрых от граффити гаражей и оказались в квадратном дворе, образованном четырьмя двенадцатиэтажными домами.
-Мне туда. - Настя указала на ближайший дом, и, понизив голос, добавила: - А вон эти сидят.
В беседке возле детской площадки виднелись неясные силуэты и огоньки сигарет.
- Не обращайте внимания.

Настя набрала код, шагнула в подъезд и, придержав дверь, обернулась..
-Спасибо большое.
- Пожалуйста.
- Знаете что?.. - Она замялась. - Если хотите, я могу вас чаем напоить. У меня и печенье есть - такое вкусное... - От смущения Настя опустила глаза.

Несколько секунд Олег слушал звеневший у виска колокольчик..... «А почему,, собственно, и нет? Через сутки ее все равно не станет».
- Спасибо.
Они вошли в подъезд, Олег вызвал лифт. На Настиных щеках горели красные пятна - отблески недавно пережитого смущения.
- А вы где работаете? - Олег отбросил капюшон куртки за спину.
- Играю на арфе в оркестре. И еще в ансамбле подрабатываю - на свадьбах у новых русских. А вы?
- Я сейчас без работы: с одного места ушел, на другое не устроился.

С вулканическим рокотом дверь лифта отъехала в сторону, они вошли в кабину. Настя нажала кнопку одиннадцатого этажа.
- А профессия, какая?
- Из области финансов. - Олег неопределенно повертел рукой.
Воцарилось молчание. По цепочке окошек с номерами этажей неспешно полз огонек: 9... 10... 11... Они вышли из лифта, Настя отперла дверь квартиры.
- Заходите.
Неловко ворочаясь в крошечной прихожей, они сняли верхнюю одежду. Настя оказалась в бархатном декольтированном платье цвета морской волны.
- Я как раз с подработки. - Она улыбнулась и шагнула в кухню. - Вам чай или кофе?..
Смысл звонков Олег понял лишь на одиннадцатом году жизни.

В том случае колокольчик зазвенел, когда он пришел из школы - и звенел, не переставая, весь вечер и всю ночь. Спал Олег плохо: часто просыпался, пил воду - потом, естественно, ходил в туалет... в общем, куролесил всю ночь. Под утро его, сонного и злого, собрала в школу мать (отец в то утро чувствовал себя неважно - болело сердце - ив домашних хлопотах не участвовал). А умолк колокольчик, лишь когда Олег вышел из квартиры.

Когда он вернулся, входная дверь была распахнута. Незнакомые люди, толпившиеся в передней, со странной жалостью посмотрели на него, но ничего не сказали. Олег неуверенно прошел в гостиную и увидел сидевшую в напряженной позе мать (спина и шея выпрямлены,, руки сложены на коленях). «Что случилось?» - настороженно спросил он. Но мать не ответила: лицо ее искривилось, из глаз полились слезы...
И тогда Олег понял, что звенящий у виска колокольчик означает, что кто-то из находящихся поблизости людей вскоре умрет.

* * *
- Чай, пожалуйста.
Олег вошел в кухню и сел спиной к стене - так, чтобы видеть (через дверь в прихожую) входную дверь.
- Вот, попробуйте, - Настя поставила на стол вазу с печеньем. - По дореволюционному рецепту - у Молоховец вычитала.
В кухне было пустовато: стол, два стула, плита, холодильник, шкаф.
- А где вы до сих пор жили? - спросил Олег.

- В Новосибирске... Но в Сибири сейчас музыкантам плохо. А тут в Московской филармонии вакансия - ну, я в один день и собралась. Сначала у подруги жила, теперь квартиру нашла. Только вот бомжи меня напугали... - Настя села напротив Олега и виновато улыбнулась.
- Что же вы, бомжей боитесь, а незнакомого мужчину домой привели? - Олег улыбнулся в ответ.
- Я всегда по лицу вижу, кому можно доверять, а кому нет.
- И мне, значит, можно? - Он накрыл Настину ладонь своей.
На плите неуклонно закипал чайник. За стеной монотонно гудел лифт. Перекрывая временами колокольчик, в окно стучали ветер и дождь.
- Можно. - Настя залилась краской, но взгляда не отвела.

Отца похоронили, и жизнь Олега пошла прежним чередом: дом - школа - дом - школа. Понимание, почему звенит колокольчик, ничего не изменило... Что делать в такой ситуации десятилетнему ребенку? Не мог же Олег сказать случайному попутчику в трамвае: «Дядя, вы скоро умрете»?..
Впрочем, в большинстве случаев он и не знал, по кому звонил колокольчик: звонки чаще всего раздавались в транспорте, и кто из входящих пассажиров должен умереть оставалось неясным. Вскоре Олег перестал обращать на колокольчик внимания: ну звенит себе и звенит...

Он боялся одного: услышать звонок вечером - когда, вернувшись с работы, войдет в квартиру его мать.
В воздухе переливался еле ощутимый запах духов. Настино дыхание нежно касалось правого плеча Олега, возле его левого виска ровно звенел колокольчик. Бесившиеся за окном ветер и дождь стихли, в просвет между занавесками глядела плоская серебряная луна. На полу темнела разбросанная одежда. У окна застыла черная угловатая масса - стоящие пирамидой коробки (наверное, с пожитками Насти)... Их, помнится, было три. Олег осторожно откинул одеяло и подошел к окну: да, точно - три.
«И что теперь?..»

Теперь он быстро оденется - стараясь не шуметь, выберется из квартиры - пойдет к лифту. А когда дойдет, или даже чуть раньше, колокольчик смолкнет. Через несколько дней Олег забудет весь этот ничего не значащий эпизод.
Забудет Настану мягкую уступчивость? Забудет нежный аромат кожи и родинку над левым соском? Забудет странную смесь застенчивости и бесстыдства?..
«Ладно, проехали. Нечего раскисать».

Просто он давно не был с обычной девушкой - оттого и хандрит. Забыл это ощущение: тебя выбрали за то, что ты лучше всех... Ни одна проститутка дать этого не может. На мгновение Олегу стал противен весь этот рассчитанный до мелочей, выхолощенный образ жизни, который он для себя сконструировал. И ради чего?..
Несколько секунд он стоял, сжав челюсти. Ничего страшного, такое с ним уже бывало. Не часто, но бывало. Скоро пройдет.
В комнате стало темнее: длинное слоистое облако наползло на край луны. Олег прислонился лбом к холодному стеклу и закрыл глаза.
- Не спится?

Вздрогнув, он обернулся. Подошел к тахте и сел на край. Разметавшиеся по подушке русые волосы Насти казались темными, почти черными... Олег провел пальцем по шелковистой коже плеча - мимо трогательной ямочки на шее - меж колышущихся куполов грудей... Девушка взяла его ладонь и прижала к щеке.
-Иди ко мне...

Олег скользнул под одеяло. Волосы Насти пощекотали ему плечо.
- Господи, как хорошо... - На глазах девушки блеснули слезы. ...
Жалость и желание, усиливая друг друга, скрутили Олегу горло... Он уткнулся в Настины волосы и глубоко, всей грудью, вздохнул.
Олег окончил школу и поступил в Московский университет, на мехмат. Начались лекции, семинары... Учиться было интересно, он всегда любил математику. А на втором курсе появились девушки, причем не одна и не две, а сразу много - звонили, ему десять раз на дню, звали в театр, на дискотеку...

Наиболее настойчивые напрашивались в гости: часами сидели на кухне, пили ведрами чай и вели душеспасительные разговоры с его мамой. (Особенно усердствовала некая Олечка: «Ах, какой у вас, Инна Полна, Олежка высокий да красивый!» Тьфу!.. Он долго не мог от нее отвязаться.) В общем, пять с половиной лет в университете Олег провел с удовольствием; он получил красный диплом и поступил в аспирантуру.
Тут дела пошли не так гладко.

Во-первых, оказалось, что способности к математике у него хорошие, но все же не выдающиеся - не идут ни в какое сравнение, например, с талантом его шефа: вопросы, над которыми Олег ломал голову неделями, тот разрешал за полчаса. А во-вторых, началась перестройка, и наука - ранее почетная и хорошо оплачиваемая профессия - быстро становилась никому не нужна.

Покупательная способность аспирантской стипендии таяла, да и платили с перебоями... Жизнь становилась труднее не по дням, а по часам. Друзья и знакомые косяками уезжали на Запад или уходили в бизнес... Диссертацию все же Олег защитил, причем неплохую, и ему сделали предложение остаться на кафедре; несмотря на обуревавшие душу сомнения, он его принял.

А потом он случайно встретил бывшего одноклассника - Гришку Штейна.
Поначалу Олег его не узнал: некогда тощий, обтрепанный Штейн превратился в вальяжного, хорошо одетого джентльмена. Внутренне, однако, Гришка не изменился: он радостно орал, хлопал Олега по плечу и непрерывно задавал вопросы, не слушая ответов. Слово за слово, они оказались в «Метрополе», где и отобедали в обществе Коли и Славы, молчаливых молодых людей в одинаковых серых костюмах - Гришкиных телохранителей. Разговор, в основном, вращался вокруг судеб бывших одноклассников... ну, и успехов Штейна на ниве бизнеса, конечно.

А в самом конце обеда, когда они допивали коньяк, зазвенел колокольчик... Предвестник смерти был настолько неуместен в этом капище эпикурейства, что Олег обернулся. Надменно задрав подбородок, в ресторан вошел дородный седовласый человек с восточными чертами лица. «Мой главный конкурент, Аббасов. - Гришкин шепот обжег ухо Олега. - Гнида редкостная... Я б дорого дал, чтобы он сыграл в ящик». Подобострастно кланяясь, метрдотель провел Аббасова к столику. «Сделаем, - пошутил подогретый коньяком Олег. - В течение двадцати четырех часов...» - «А сколько возьмешь?» - поддержал шутку Штейн. «Десять кило баксов, - рассмеялся Олег. - Готовь».
Расстались они довольные друг другом. «Нужно будет что-нибудь, дай знать! - сказал Гришка на прощанье. - Я старых друзей не забываю».

А через два дня, утром Олег проснулся от звонка в дверь; мать уже ушла на работу, так что открывать пришлось ему. На пороге стоял Штейн. «Спасибо», - с нехарактерно-сдержанной интонацией произнес он и протянул какой-то конверт. «За что?» - удивился Олег, стесняясь неумытого лица, нечесаных волос и рваных тренировочных. Прежде, чем ответить, Гришка несколько секунд испытующе сверлил его глазами...

«За это», - он достал из портфеля газету и, отчеркнув ногтем какой-то заголовок, выставил перед собой.. "Смерть бизнесмена", - прочитал Олег. - Скончался широко известный в деловых кругах Сайд Аббасов... Причина смерти - пищевое отравление...»
«Спасибо», - повторил Гришка и, резко повернувшись, зашагал к лифту. Конверт остался в слабых от неуверенности пальцах Олега.
Внутри оказалось десять тысяч долларов сотенными купюрами.

- И точно: вечером того же дня бесцветная личность в серой кепке принесла Олегу плоский футляр с десятком блестящих железок в подогнанных по форме пазах. Инструкции приложено не было, в результате винтовку удалось собрать лить к часу ночи. На следующий день Олег съездил за город, нашел безлюдную рощу и сделал несколько пробных выстрелов: пули ложились на удивление точно... Впрочем, он всегда хорошо стрелял - даже занял первое место на университетских военных сборах.
Разобрав винтовку и спрятав детали в футляр, он вернулся домой.

Пятна солнечных лучей лежали на стенах кухни. На столе стояла тарелка с горкой дымящихся гренок. Одетая в уютный фланелевый халатик, Настя хлопотала у плиты.
- Доброе утро... Кофе хочешь?
- Хочу. - Олег сел и придвинул к себе тарелку с гренками. - Ты что сегодня собираешься делать?
- Днем - быть с тобой. - Настя поставила перед ним чашку с кофе и села рядом. - А вечером у меня опять подработка.
- Ты можешь ее пропустить?
- Могу. - Настя улыбнулась. - А что?

Давай проведем день вместе, - предложил Олег. - Сначала я тебя по Москве повожу... Ты ведь здесь недавно? А на вечер еще что-нибудь придумаем.
- Давай, - обрадовалась Настя.
Она обняла его за шею и, наклонившись, благодарно поцеловала в щеку.
На следующий день Олег пошел по указанному Гришкой адресу... Не то чтобы он согласился убить неведомого Петренко - нет, ни в коем случае! Он и винтовку-то с собой не взял! Просто... просто он хотел... Если честно, он и сам не знал, чего хотел.

Петренко жил на Пресне, в тихом переулке рядом с зоопарком. Подъезд выходил в заросший тополями двор напротив чернело выбитыми окнами пустое здание... В то время в Москве было много заброшенных домов. Минут десять Олег сидел на лавочке возле подъезда, слушая крики бегавших по двору детей. В голове у него раз за разом проигрывался видео клип: пуля ударяет человека в грудь, из раны фонтаном хлещет кровь - сквозь окуляр оптического прицела все это, наверное, видно в подробностях (говорят, солдата, убившего своего первого врага, всегда тошнит). А сразу после выстрела раздадутся крики женщин, милицейские свистки - при одной мысли об этом у Олега слабели колени и стучало в висках.

Наконец он собрался уходить. Что делать, он не знал... Бегство казалось единственным выходом из положения. Скажем, пойдет он сейчас на вокзал и купит билет... э... до Владивостока. Но что тогда станет с его матерью?
В этот момент дверь подъезда отворилась. В проеме показался высокий худой человек в темном костюме и белой сорочке с галстуком. Лицо человека показалось знакомым: Олег видел его где-то, совсем недавно - кажется, на фотографии...

Додумать мысль он не успел, ибо у его виска зазвенел колокольчик. Человек, не торопясь, прошагал мимо, потом свернул за угол... Еще несколько секунд, и звонок смолк.
И тогда с громким металлическим щелчком все стало на места: убить Петренко - не есть преступление. Судьба этого человека УЖЕ определена, он все равно, что мертв. А Олег - не более, чем... (он зажмурился - и нужные слова сами прыгнули на язык) ОРУДИЕ СУДЬБЫ.

Он вздрогнул и осмотрелся: невидимые трубадуры трубили в сияющие фанфары, возвещая бесповоротный приход нового, смелого, неизведанного мира. Старый мир - с его отжившими моральными ценностями и бессмысленными жалкими запретами - испарился без следа.

Не глядя по сторонам, Олег пересек двор и влез в разбитое окно заброшенного дома: откуда здесь удобнее всего стрелять?.. Он поднялся на второй этаж, выбил прогнившую дверь угловой квартиры - ага, отсюда. И подоконник широкий - есть куда поставить локти. Что еще? Олег спустился вниз и проник в квартиру, расположенную на другой стороне здания, - наметил окно, через которое будет уходить. Все казалось простым и ясным. Можно идти домой.

Когда стемнело, Олег вернулся в заброшенное здание, надел резиновые перчатки, не торопясь собрал винтовку и стал ждать. Он не волновался и не боялся промахнулся, ибо знал наверняка: все будет в порядке. Наконец долговязая фигура Петренко, освещенная тусклым фонарем, появилась в окуляре оптического прицела - и Олег, не раздумывая, спустил курок.

Петренко мешком повалился вперед - так быстро, что разглядеть рану и тем более фонтан крови было невозможно. И никаких тебе милицейских свистков... Вечернюю тишину нарушало лишь щебетанье птиц.
Выбираясь из пустого дома через разбитое окно, Олег прислушался к себе: его не тошнило, сердце билось, как обычно. Превращение законопослушного обывателя в хладнокровного убийцу произошло на удивление легко.

Они доехали на такси до гостиницы «Россия» и немного прошлись до набережной. Речной трамвайчик как раз стоял у причала - Олег купил билеты, и они с Настей поднялись на борт - запахи солярки и речной воды окутали их. Пассажиров было мало, однако буфет работал; Олег взял пиво себе и какао Насте. Они спустились на нижнюю палубу, сели на переднее сиденье перед широким, во всю стену, окном. Наконец мотор застучал громче - трамвайчик отчалил. Не по-осеннему яркое солнце освещало нечистые воды и мокрые набережные Москвы-реки, отражалось в золотом куполе Ивана Великого и рассыпалось мелкими лучами на все четыре стороны.

Они сошли на конечной станции и долго бродили по темным закоулкам Новоспасского монастыря... Замшелые стены и потрескавшаяся штукатурка создавали странное ощущение безвременья. Людей там почти не было, лишь хромой сторож таскался за Олегом и Настей по пятам - видно, боялся, что они что-нибудь украдут.

Потом Олег повез девушку на Арбат. Они поглазели на картины уличных художников, послушали музыкантов и певцов, сходили к странному цилиндрическому дому, расположенному в одном из переулков. Настю он очень заинтересовал - девушка удивленно ахала и всплескивала руками... Впрочем, она была благодарной экскурсанткой и восхищалась всем, что показывал ей Олег.

Обедали они в случайно выбранном ресторанчике, а потом забрели в парк Горького. И опять на Олега снизошло ощущение безвременья... нет, скорее временного тупика: когда-то здесь клубились толпы людей, из репродукторов лилась бодрая музыка, из кранов бесчисленных забегаловок били упругие пивные струи. А теперь... теперь лишь античные развалины просвечивали сквозь голые кусты. Две-три шашлычные, как засидевшиеся в девках индеанки, жгли свои никому не нужные костры, да шорох палых листьев сопровождал шаги редких посетителей.

И еще этот чертов колокольчик у левого виска. Проклятый, ненавистный, вызывающий тошноту колокольчик. Остававшийся с Олегом, что бы тот ни делал, как ни старался изменить Настину судьбу.

На следующее утро Олег встал по будильнику в семь, вместе с матерью позавтракал, а когда та ушла на работу, взял листок бумаги и составил список предстоящих дел. В тот оке день (согласно списку) он уволился из университета, на следующий - заказал, выйдя через Штейна на нужных людей, фальшивые документы. Потом снял однокомнатную квартиру в безликом белом доме на Юго-западе. С тех пор таких, расположенных на окраине, квартир он сменил пять штук - в среднем по одной в год.

Машину и прочих роскошеств он решил себе не позволять - в основном из соображений безопасности. Дабы не выделяться из толпы, стал носить самую банальную, массовую одежду. И наконец, безжалостно расстался со своей тогдашней подружкой, решив отныне пользоваться услугами профессионалок. Денег при таком образе жизни требовалось сравнительно немного, так что гонорар за убийство Петренко Олег положил в рекомендованный Штейном банк - куда по большей части отправились и дальнейшие гонорары.

Матери Олег сказал, что уезжает в заграничную командировку, и, чтобы соответствовать, организовал пересылку писем и денег по маршруту Москва - Нью-Йорк -- Москва. Через год легенда была скорректирована: он якобы получил постоянную работу и переехал в Америку навсегда, возвращаясь в Россию лишь на один-два месяца во время каникул.
 

SvolocH

Глаза 3-го размера
(продолжение)
* * *

- Я устала, - Настя взяла Олега за руку и заглянула в глаза. - Поедем домой?
Прежде чем ответить, он глубоко вдохнул холодный, как лезвие ножа, воздух. Прислушался к черной гулкой пустоте у себя в голове. Затем к пронзительному визгу колокольчика.

Судьбу не обманешь - девушка обречена. Через 6 часов и 11 минут (он посмотрел на часы) она будет мертва.
Единственная надежда... и не надежда даже, а так, мечта: если судьба сделает Олегу уступку. Ведь он ее верное, послушное орудие. Да, он попросит. Будет молиться, если надо.
- Поехали ко мне, - сказал он.
Профессией Олега стали заказные убийства... хотя убийцей, киллером, он себя не считал (странно звучащий англицизм перекатывался по языку, как металлический шарик). Какой же он киллер? Ведь убийца действует по СОБСТВЕННОЙ воле, в то время как Олег исполняет волю СУДЬБЫ - являясь, по сути, ее неодушевленным орудием.
Все было просто и логично.

Менее чем за сутки до убийства он старался встретить намеченную жертву. Если колокольчик звенел - значит, судьба уже приняла решение и оставалось лишь претворить его в жизнь. (Поначалу Олега искушал соблазн ничего в таких случаях не делать и предоставить обреченному умереть самому по себе... Впрочем, он почти сразу понял, что это невозможно. Во-первых, получать деньги за не тобой выполненную работу было опасно. А во-вторых - и это являлось главным, - Олег чувствовал, что судьба отвела ему роль исполнителя своей воли, и отлынивать от нее он не считал себя вправе.)

Лишь однажды, когда он встретил помеченную жертву, колокольчик молчал - и Олег без колебаний отменяя-заказ. Заказчику это, ясное дело, не понравилось, он стая настаивать и даже угрожать, однако Олег к тому времени был уже опытным профессионалом, а не пугливым новичком, и держался твердо. В конце концов, заказчик и вовсе погиб в странной автокатастрофе... А наведенные справки показам, что несостоявшаяся жертва знала о готовившемся покушении и была к нему готова. То есть, не пойди Олег на попятную - его бы уже, скорее всего не было в живых.

Они вошли в квартиру: голые стены, идеально чистый пол. На тахте - свернутая рулоном постель, на столе - стопка книг по математике.
- Я приготовлю ужин? - Настя шагнула в кухню.
- Не надо.
Олег взял ее за руку и подвел к постели. Девушку надо защитить. Защитить своим телом. Окружить со всех сторон. Быть одновременно внутри нее и снаружи.
И, как это ни странно, Олегу никогда не приходило в голову сменить работу. Не то чтобы ему не нравились другие занятия - к математике, например, он по-прежнему испытывал интерес.

Он лишь перевел ее из профессии в хобби и продолжал доказывать теоремы «в стол», нисколько не волнуясь, что кто-то может его результаты повторить. Он рассуждал так: будучи частью реального мира, математические законы суть проявления судьбы - так какая разница, кто их открыл?..
Мотивация его нынешней профессии была другой: никто, кроме него, не слышал колокольчик, а потому лишь он мог осуществить волю судьбы. Судьба выбрала ЕГО, и путей к отступлению не было, нравится ему или нет-роли не играло.

Впрочем, новая профессия не была лишена некоторого интереса, ибо позволяла Олегу подробно изучить его необычный дар.
К примеру, он установил, что гибель жертвы наступает ровно через сутки после первого звонка. На эту мысль его навела еще смерть отца, однако точный ответ дал лишь специально поставленный эксперимент.

Получив очередной заказ, Олег встретил намеченную жертву чуть раньше, чем за сутки до запланированного убийства и, лишь только включился звонок, пустил на часах секундомер. А остановил - в момент выстрела. Подгадать так, чтобы обернуться, ровно за сутки, он не пытался, однако получилось на удивление точно, до секунд, 24 часа.

Он также понял, почему колокольчик иногда звенит у правого виска, а иногда у левого: первое означало смерть от болезни (как было в случае с отцом), второе - убийство или несчастный случай. Различить два вида насильственной смерти было невозможно... Впрочем, по роду своей деятельности Олег знал, что разница между ними не более чем условна.

Он в который раз посмотрел на часы: до Настиной смерти оставалось десять минут. Девушка спала на боку, отвернувшись к стене; простыня, которой она была укрыта, подчеркивала изящный изгиб тела.

Что произойдет через десять минут? Что может угрожать Насте у Олега дома? Может, девушка съела что-то ядовитое в ресторане? Но почему тогда сам он чувствует себя хорошо - ведь они ели одно и, то же?..
Ставший привычным колокольчик волнами бил в висок. Сквозь щель в неплотно задернутых занавесках пробивалась пластинка лунного света.
Что Олег должен был сделать по-другому?.. Все его попытки спасти Настю казались сейчас бессмысленными. Обреченными на провал с самого начала.
«Можно ли предотвратить смерть девушки?»

Несколько секунд Олег размышлял: постановка вопроса почему-то казалась неправильной... (Мысли у него путались, глаза слипались. Сколько он спал за последние сутки? Вряд ли более двух часов.) Он опустил веки, и нужные слова, сотканные из пылающих букв, сами слетелись к нему, оставляя позади длинные развевающиеся хвосты.
«Нужно ли предотвращать смерть девушки?»

Ведь, если - вопреки колокольчику - Настя останется в живых, значит, у всех, кого Олег убил за последние пять лет, тоже был шанс! И кто тогда в ответе за их смерть: судьба - или он сам"?

Сердце его споткнулось, пропустив очередной удар. Господи, что он несет?!. От недосыпа, наверное. Олег прислушался к себе, но услышал только звон колокольчика.
Стоп! Ведь колокольчик и есть ответ на его вопрос: в данном случае это не индикатор угрозы, а сигнал к действию. Олег защитил Настю от всех опасностей, кроме одной...
Он проглотил застрявший в горле ком и осторожно встал с тахты. (Разбрызганные пружины застонали, на мгновение перекрыв визг колокольчика. Флюоресцирующие звезды, наклеенные хозяином квартиры для пущей презентабельности, светились на потолке.)

Стараясь не скрипеть половицами, Олег прошел на кухню и сел на табурет. Неодушевленному орудию не под силу обмануть хозяйку. Топору не дано обхитрить лесоруба. Компьютеру не заманить программиста в ловушку. Орудия должны честно выполнять свой долг - иначе их выбрасывают на свалку... Да, именно так: Олег попытался спасти Настю и тем самым расстроил планы судьбы - он же и должен их исправить.

Только он может сделать так, чтобы колокольчик звенел не напрасно, никого другого здесь нет. Сонливость, которую Олег испытывал минуту назад, куда-то делась - четкие, расчерченные на квадраты мысли вихрем проносились в голове. Жалость и прочие неалгоритмизируемые чувства испарились перед лицом превосходящих сил логики.

Неслышно ступая босыми ступнями, Олег подошел к шкафу: пистолет и глушитель лежали под стопкой кухонных полотенец. Убийство в собственной квартире противоречило всем профессиональным правилам, но другого выхода не было.

Нет другого выхода? А что, если...
Сжимая рифленую рукоятку пистолета, Олег опять сел на табуретку. Что, если все это время колокольчик звонил ПО НЕМУ САМОМУ?
Мурашки стремительной волной пробежали по его телу сверху вниз - от затылка до щиколоток. Сквозь закрытое окно сочился ровный гул от проходящего рядом шоссе. Лунный свет Играл бликами на вымытых до блеска тарелках.

Ведь колокольчик не указывает, кто именно должен умереть, с тем же успехом он может предупреждать о смерти самого Олега... И как он не подумал о такой возможности раньше. От досады и раздражения его лицо непроизвольно искривилось. Хотя, с другой стороны, в возрасте тридцати лет мысли о собственной смерти в голову приходят редко... даже с учетом его профессии.

Но что может угрожать Олегу в безопасности его жилища?
Впрочем, ответ на этот вопрос известен: только он сам... Олег прижал дуло пистолета к виску и погладил указательным пальцем курок. Страшно почему-то не было. Гладкий металл приятно холодил кожу.

У Олега есть выбор: либо он убивает Настю, либо себя.
Но неужели нельзя выяснить, кого именно заказала ему судьба?.. К примеру, он может выйти из квартиры и спуститься на пару этажей: если колокольчик смолкнет - значит, он звенел по девушке, а если нет - что ж, в этом случае... Олег закрыл глаза и представил себе, как свинцовая пуля с хрустом проламывает висок, разрывает мягкий, желеобразный мозг и пробивает череп с другой стороны... Его палец, лежавший на курке, непроизвольно вздрогнул.

«Стоп... А сколько сейчас времени?!»
Олег поднес часы к лицу и включил подсветку: «01 час 05 минут 03 секунды»... «04»... «05».До смерти - его или Настиной - оставалось 13 секунд.
Времени на эксперименты не было. Опаздывать Олег права не имел.

Ему придется довериться судьбе: она сама укажет, по кому звонит колокольчик. Должна указать, Олег не заслужил, чтобы с ним играли в шарады!.. Она, наверное, просто проверяет его безрассудную готовность, покорность ее воле - а в последний миг, перед самым выстрелом ему будет подан знак.

Удивляясь самому себе, что задержать исполнение приказа, он боится пуще смерти, Олег навернул глушитель на дуло пистолета и неслышной тенью скользнул к спальне.
Перед тем, как открыть дверь, он остановился, стараясь унять дрожь в пальцах. Сейчас он увидит знак... Ну, например, лунный луч, просочившийся между занавесок и упавший Насте на лоб. Или, наоборот, луч попадет в лицо Олегу... Да, что-то в этом роде, какая-нибудь мелкая, малозаметная деталь. Он шагнул вперед.

Олег успел заметить, что Настя привстала на постели и резким движением выбросила ему навстречу руку... но тут что-то ударило его с чудовищной силой в переносицу. Он опрокинулся назад и начал падать. Изображение мира и звук колокольчика исчезли из сознания Олега одновременно, как исчезают изображение и звук телевизора, если отключить его от сети.

Криминальные новости, 25.11.1998
Вчера, после того как жильцы дома № 116 по 6-ой Белозеровской улице пожаловались на трупный запах, органы милиции вскрыли квартиру № 27. Внутри был обнаружен труп мужчины в возрасте около тридцати лет. Прописанный по этому адресу гр. Романов С. П. опознал, в убитом жильца, снявшего у него квартиру около шести месяцев назад. Однако личность убитого установить не удалось, так как документы, на которые был оформлен договор аренды, оказались поддельными.
По мнению следователя Нефедова К. С, это убийство является очередным этапом в войне между московской и азербайджанской наркомафиями
 

Сверху